Работы по подготовке ложа водохранилища Братской ГЭС велись в Братском, Тулунском, Усть-Удинском, Балаганскомм, Нукутском, Аларском, Осинском, Боханском, Куйтунском, Черемховском, Усольском районах. В первую очередь под зону затопления подпадали все населенные пункты Братского района и 14 (из 65) Усть-Удинского района. Наиболее же пострадал Братский район.
            В «Отчете отдела о проведенной работе по подготовке водохранилища Братской ГЭС за период с октября 1956 по 1 января 1964 года» видно, что воздействию Братского водохранилища подвергалось 119 поселений. В них проживало 74634 человека (18657 семей). Из этого общего числа переселившихся на 01.01.1964 года обживало новые места жительства в пределах Братского района 65678 человек. На незатопляемые отметки перенесли 5703 частных дворов, 9477 общественных построек. Людей перетасовывали с места на места. Большие, обжитые селения уходили под воду.
            В решении № 222 от 05.05.1962 Исполкома облсовета отмечалось, что по состоянию на 01.05.1962 из зоны затопления водохранилища Братской ГЭС перенесено и снесено 10522 частновладельческих дворов и переселено на новые места 86.700 жителей. Цифра переселенцев увеличилась за счет других районов области. Но ведь 1962 год не был последним годом затопления.
            В то же время необходимо отметить, что в сводных показателях по выполнению мероприятий, связанных с подготовкой водохранилища разработанных НИИ «Гидропроект», цифры по переселенцам явно заниженные. Согласно им, к 01.01.1967 года из зоны затопления переселено 67434 человек. Сообщалось также, что взамен «старых 248 селений зоны затопления, имеющих хаотическую застройку, лишенных благоустройства, построены 50 новых, и расширены 21 существующих».
            Здесь же отмечено, что изъято из сельскохозяйственного производства 166,3 тыс. га сельскохозяйственных земель, в т.ч. пахотных - 45,9 тыс. га, усадебных - 6,1 тыс. га, сенокосов – 53,3 тыс. га, выгонов- 61,0 тыс. га. Наибольшие потери с/х земель имел Братский район - 77,6%. В 1966 году со стороны совхозов были даже попытки предъявления иска Дирекции Братской ГЭС за погибший урожай произведенного ими посева на сельско -хозяйственных землях, отчужденных под водохранилище. К сожалению, из документов не видно, чем же закончилось это дело.
            Время было трудное для земледельцев. Перед ними стояла задача освоения новых сельхозугодий, взамен затопленных Братской ГЭС. Это было возможно осуществить только за счет освоения подлесных земель, по качеству более худших.
            В сводных показателях Гидропроекта были даны цифры и по лесоочистке зоны затопления. Всего лесопокрытых площадей в зоне затопления 326,80 тыс.га (100%), из них выполнено лесосводки и лесоочистки 177,90 тыс.га (54,4.%), затоплено без производства работ 148,90 тыс. га (45,6 %).
            Производством работ по лесоочистке в зоне затопления Братской ГЭС в 1961 году было занято 25 ЛПХ Иркутского совнархоза. Также с 1956 года лесоочистные работы производила огромная организация «Братсклес». Но территория была слишком велика, а леса столь много, что, как видно из сводок, половину его бросили, не убрав. Эту масса «ненужного» леса впоследствии способствовала загрязнению Братского водохранилища; весьма мешала судоходству и работе плотины.
            Бесхозяйственность была явная. Первой очередью в Братском районе полностью затоплялось 49 сел и 53 поселка лесозаготовителей; затрагивались частично два рабочих поселка: Зеленый городок и Заярск-2. Писатель Леонид Бородин в статье «По страницам братского дневника», восстанавливая в памяти свои впечатления от тех событий, писал: «Зеленый поселок-это обычный городок в основном деревянных строений, но двухэтажных и верилось с трудом, что через пару лет все здесь отстроенное будет уничтожено и затоплено. Скажу для незнающих: ничего убрано не было. Жилые капитальные дома, конторы, ремонтные базы, больницы, столовые – все попросту сожгли одним большим пожаром, чтобы успеть к приезду Хрущева перекрыть Ангару» . В документах отдела затопления неоднократно, кстати, звучит критика Ивана Ивановича Наймушина. Наш прославленный почетный гражданин, оказывается, с отделом затопления нередко находился в конфликте, не желая выполнять его предписания. Его люди строили, конечно, немало, но и построенного не жалели, жгли без размышлений. Не были они добрыми хозяевами, как нас не пытаются в этом убедить. После нас хоть потоп. Потоп и был.
            И еще об одной ране местных жителей. Областная межведомственная комиссии по обеспечению готовности 1 очереди затопления, т.е. в момент затопления большинства старинных селений Братского района, 01.09.1961 года констатировала, что «НЕ ОБРАБОТАНЫ КЛАДБИЩА И СКОТОМОГИЛЬНИКИ».
            Из зоны затопления к 01.01.1962 году было вынесено только одно кладбище. Это было небольшое кладбище пос. Прокопьевск, где, вместе с русскими хоронили ссыльных литовцев.
            Конечно, разрешение на перенос трупов близких родственников с кладбищ ЗОНЫ затопления давалось, но не все смогли им воспользоваться. Применялось оно тогда только в 193 случаях.
            Ясно, что все русские могилы не перенесешь. Сколько их было здесь с 17 века? Поэтому все коренные жители затопляемых сел ощущали сознательно или неосознанно душевную боль от потери родной земли и могилок своих родичей.
            Лучше, чем В.Г.Распутин, эту боль никто не передал. Помните в «Прощании с Матерой» старуху Дарью, которая скорбела об умершей матери и вспоминала, как та всю жизнь боялась воды? «Только щас мамкин страх наверх вышел, что незряшный он был, - размышляла она, - Он ка-ак: догонит все-таки мамку вода».
            «В распутинской «Матере» исторической правды больше, чем во всех репортажах о строительстве Братской ГЭС, сколь бы документально они не отражали события», - писал Леонид Бородин.
            Со скорбью, подобно Распутину, повествуют об аналогично проходившем затоплении Илима авторы книги «Земля Иркутская, деревянная...»: «При погружении илимских берегов под воду зрелище было поистине апокалипсическим, как в жутком сне: плыли не только бревна, но и части построек, еще сложенные в срубы, плыли деревянные сундуки, разная утварь, посуда, скамьи, стулья и, самое страшное, надмогильные кресты и гробы, то целиком, то открытые, то лишь крышки от них. От услышанных воспоминаний, даже 30-летней давности, все внутри стыло. В действительности это и пережить-то, кажется, невозможно. Не чужие ведь, не фашисты, а свои. Свои изгоняли с родных мест, даже вины никакой не предъявляя, просто так, для лучшей потом жизни, для питания безтрудным «электрическим хлебом».
            Эти воспоминания дополняют ведомости выполненных объемов работ по санитарной подготовке ложа водохранилища в Братском районе, где с начала работ по 01.01.1962 год значится очистка 52 кладбищ. При этом указывалось, что так называлась уборка только одних знаков.
            Огромную территорию затопили. Братское водохранилище на 01.01.1967 года по площади составляло 4974 кв.км., по объему 149,9 куб.км. В сводных показателях по выполнению мероприятий связанных с подготовкой водохранилища, разработанных НИИ «Гидропроект», площадь ЗОНЫ ЗАТОПЛЕНИЯ обозначена в 5500 кв.км.
            Для чего все это нужно было? Говорят, гидроэлектростанцию строили и новые мощные заводы создавали для обороны страны. И этим все оправдывали. Но знающие люди говорят, что при углубленных раздумьях, в малонаселенной Сибири можно было найти место для плотины, можно было не затапливать старинные селения, а создавать город на новом месте.
            Земли затопили, природу вокруг удушили. В книге «Сибирь, Сибирь…» В.Г.Распутин пишет: «Братская ГЭС привела к затоплению более полумиллиона гектаров самых лучших и обжитых земель. Ангарское население, мои земляки, выращивающие хлеб, были переселены на неудоби, где хлеб не растет. Там рос лес, и хлеборобы едва ли не поголовно вынуждены были переквалифицироваться в лесорубов. За 30 лет они выбрали тайгу, в местах лесосек остались поля жесточайших битв. Подле дешевой энергии в Братске тотчас же, как ангарская вода принялась крутить турбины, встали энергоемкие гиганты - алюминиевый завод и лесопромышленный комплекс. То, что не ушло под топор из богатейшей окрестной тайги со знаменитой ангарской сосной, обречено было на гибель от фтора и метилмеркаптана, побочного «продукта» энергоемких».
            Распутину вторит писательница Майя Ганина в своей автобиографической прозе «Оправдание жизни». Она приводит эмоциональное размышление одного нашего земляка о плодах строительства Братской ГЭС: «Транслируют какие-то международные соревнования - пик нагрузки. Пожалуйста, дерьмовые ваши телевизоры эту Братскую ГЭС без остатку сожрали! Падунские пороги, тайгу, Заярск, Ангару! ...И еще пашни тучные, деревни... Вся эта, мать честная, красота незабываемая брошена в утробу бездельника городского! Где в мире вы еще такую «широту натуры» увидите? Забыть, понимаешь, не могу, а сколько лет прошло! Мало кто, конечно, из нынешних, понимает меня. Подумаешь, падунские пороги, таймени, омуль, сижки, хариус! Да им и минтая в банке хватит, сытая закуска».
            К чести иркутских писателей нужно заявить, что из крупных писателей никто не остался в стороне от беды наших земляков. Более того, они первые стали с горечью писать о затопления сибирских деревень. Распутин о Матере, Ганина о Заярске, Вампилов, в одном из своих очерков, о Наратае.
            «В 40 километрах от Братска вверх по Ангаре было такое село Наратай. На острове, наполовину заросшем сосняком, десятка три дворов, начальная школа... Все это давно перевезли в Калтук, вверх по Оке. Над островом сомкнулись зеленые волны Братского моря. Но, как сказки, рассказанные нам в детстве, никогда не будет забыт Наратай. От него навсегда остался запах пыли и молока за прошедшим по улице стадом, восторженная тишина летних вечеров, черные головы подсолнухов на вызолоченном закате, сугробы, блестящие от просыпанных на них звезд, а осенью - багровая агония на левом берегу... В новейшей истории Наратаю отводилась роль Помпеи».
            Приведенные высказывания наиболее совестливых писателей России, статистические данные свидетельствуют о том, что в 60-е годы в Приангарье произошло бедствие. Последствия катастрофы ощущаются до сих пор. Потери эти не только материальные. И даже мы, дети тех, кто переселялся из деревень в город, тоскуем об утраченном, которое никогда не видели.
            К перекрытию Ангары старожилы – старики относились невесело, с опаской. К лучшему ли это? Как в воду глядели. Главное, народ стал другой, его меняют. Пытаются изменить тех, кто, подобно казакам, на протяжении веков был оплотом Российского государства.
            Сохранится ли у нынешних сибиряков «любовь к отеческим гробам», любовь к малой родине? Пойдут ли они защищать Россию, после того, как ее границу перейдет очередной захватчик? Не исчезнет ли та сноровка, спокойствие и уверенность в победе, еще недавно столь присущая предкам нашим, у нынешних братчан? Останется ли добрый взгляд на мир?