Редко кому завидую, а завидую моим далеким предкам – их упорству, силе огромной… Я бы сегодня не знал, куда деваться с такой силищей. Представляю, с каким трудом проделали они этот путь - с севера Руси, с Волги, с Дона. Я только представляю, а они его прошли. И если бы не наша теперь осторожность насчет красивостей, я бы позволил себе сказать, что склоняюсь перед их памятью, благодарю их самым дорогим словом, какое только удалось сберечь у сердца: они обрели – себе и нам, и после нас - прекрасную родину. Красота ее, ясность ее поднебесная - редкая на земле.
                                                                                                                                           В. Шукшин.
            Служилые люди, пришедшие в 30-е годы 17 века в Приангарье и основавшие первые братские остроги, создавали их как форпосты, расположенные на границе с воинственными «братскими людьми», по пути продвижения русских отрядов на восток и на юг. Земля братская тогда была ареной частых военных столкновений, вследствие чего в течение десятков лет в Среднем Приангарье не было постоянного населения.
             Поэтому тем более достоин восхищения и памяти потомков мужественный шаг Распуты Стефановича Потапова, первым решившимся поселиться здесь.
            Был он сын енисейского посадского, выходца с Русского Севера. До приезда в Братский острог жил в Енисейске. Известно, что в 147 (1639) году он был послан таможенным целовальником из Енисейского острога на Лену с таможенным головою Дружиной Трубниковым и на Ленском волоке занимался сбором соболиной казны. Позднее в 1648 году, уже, будучи человеком бывалым и семейным, прибыл с отрядом Максима Перфильева в Братский острог.
            Ангарская ширь пленила Распуту, вызвала желание прочно осесть на нашей земле и заняться делом отцов и дедов - пахотой. Зоркий хозяйский взгляд заметил: обилие плодородных почв, лежащих рядом с малоценными подзолами; близость реки с множеством рыбы (не накормит земля, накормит вода); богатые лесные угодья.
             Все свои средства и взятую ссуду вложил северянин в братскую землю. Распашка земли обошлась Распуте, по его словам, в 300 рублей . Но своим первым урожаем он был доволен; утверждая, что «тот де ячмень и конопля перед енисейским ячменем зерном лутче». Воистину, где хозяин прошел, там и хлеб уродился.
            Что вело его и подобных ему людей? Известный историк Сибири П.Н. Буцинский по этому поводу писал: «Я не разделяю того мнения, что будто бы алчность к наживе вела русских промышленников все дальше и дальше в глубь Сибири. Нет, помимо материальных интересов ими руководил необыкновенный дух предприимчивости, страсть к рискованным предприятиям, жажда знаний о том, что таится в неведомых местах».
            Был Распута, несомненно, человеком смелым, сознательно шедший на риск, действующий по правилу «не рискнешь – не добудешь». Буряты вытаптывали скотом его пашню, нападали на его деревню, убивали его людей и угоняли лошадей, но изгнать его с этой земли не смогли. Он продолжал обрабатывать ангарскую землицу, получая высокие урожаи и снабжая зерном землепроходцев. Известно, что во время Даурского похода он давал Петру Бекетову и Афанасию Пашкову «хлеб на семена» из своей пахоты.
            Шесть лет при Братском остроге он был один землевладельцем. Положение изменилось в 1654 году, когда Правобережный Братский острог был перенесен на левую сторону реки Оки, в ее устье, туда, где были «самые угожие» места, ранее принадлежащие бурятам. Думается, произошло это не без участия Распуты, так как из донесения Дмитрия Фирсова явствует, что в возведении Братского острога участвовали и пашенные крестьяне. С перенесением нового острога стало возможным без опаски селиться на братской земле и другим землепашцам.
            В этом же году поселилось здесь 70 пашенных крестьян, из ссыльных, присланных сюда администрацией для обработки «государевой пашни». Впрочем, историк А.Н.Копылов называет 1655 год как год появления 54 семей ссыльных черкас в Нижнем Братском остроге. И вряд ли речь идет о разных партиях. Черкасы, т.е. белгородские, воронежские, донские и яицкие казаки- народ вольный и опасный. Уже в 1656 году, по сообщению илимского воеводы Б.Оладьина, из Братского и Балаганского острогов бежали человек с 50 и больше. Они захватили оружие и боеприпасы, «похвалялись убить до смерти и разграбить Распуту Потапова», напали на Усть-Илимскую заставу, а затем поплыли в Даурию, которая в Сибири пользовалась славой свободной казацкой земли. Казаков, особенно несемейных, Распуте трудно было удержать на земле. Другое дело свои люди – северорусские.
            Этих «охочих» людей, пашенных крестьян и стремился Распута Степанович привлечь на ангарскую пашню, упорно продолжая свое дело слободчика. Тогда, вместо бежавших в Дауры крестьян, преимущественно из ссыльных людей, были поверстаны в крестьяне 3 человека «из службы», т.е. служилые люди и 5 промышленных и гулящих людей. В те же годы воеводой Оладьиным посажено на пашню 32 человека, в том числе 9 из промышленных и вольных гулящих людей, 2 служилых человека, 3 крестьянских и казачьих сына. Но, как во всяком полезном деле, были у Распуты препоны, и немалые.
            В 1657-1658 гг. воевода Афанасий Пашков поставил сына боярского Ивана Похабова приказчиком братских острогов (в Балаганске, в Братске и в Баргузине). Этот Иван Похабов прослыл в Братске первым в череде мирских мучителей (впрочем, большей частью, наказанных за свои деяния).
            Академик А.П. Окладников так охарактеризовал Похабова: «Отвечая на просьбу братского священника, не мучить крестьянское население уезда, Похабов откровенно заявил: «Батюшка! После де меня – хоть трава не расти, ныне де я сыт был, а после меня хотя бы и не было». У некого Пантелейки Минина Иван отобрал «дворишко», у Ивана Пантелеева взял «рубашку золотную да лисицу», у В.Борисова 20 соболей, три лисицы да 8 рублей денег, у служилого Безсонки Матвеева отобрал 5 лис на 5 рублей деньгами. …Ивашка Садовник жаловался, что Похабов бил его обнаженного батогами, засадил в колоду, пока Ивашка не отдал ему 5 рублей денег в качестве выкупа».
            Похабов приказал крестьянам строить себе новые обширные хоромы в Братске из прежних, оставленных воеводой Пашковым при церкви, после известной зимовки в Братском остроге с Аввакумом. Историю постройки хором подробно описали крестьяне (староста Тимошка Савельев, целовальник Игнашка Дементьев, Ивашка Осипов, Бориско Васильев, Ивашка Михайлов, Андрюшка Захаров, всего 58 человек). Они поведали, как Похабов велел ломать зимовья, которые Пашков «после себя приказал Богородице на церковное строение». За это Похабов обещал крестьянам свободу от мельничной стройки.
            Поэтому они проработали целую осень над разборкой зимовий Пашкова и постройкой новых хором Похабову. Но весной, когда пришла пора пахать пашню, Похабов заставил их строить царскую мельницу, нарушив свое обещание и обманув крестьянский мир. Тогда крестьяне и стали жаловаться.
             К этому добавился бунт окинских бурят, вызванный гибелью двух окинцев в Балаганске от мучений Похабова и расправой с унгинскими бурятами; Похабов притеснял и грабил князцов, издевался над их женами, поругал княжескую честь.
            Служилые люди с Иваном Похабовым засели в Братском остроге. Им оставалось просить помощь у Енисейского воеводы: «потому что братские мужики в скопе и сидим в осаде, а из острогу для караулов выйти и скота выпустить не смеем». Пашенные крестьяне также сидели скопом на Ратаеве (Наратай?) острове и не смели пахать царские пашни.
            Воевода, в ответ на призыв Похабова, послал в Братск 150 человек служилых людей во главе с двумя сыновьями боярскими Иваном Максимовичем Перфильевым и Яковом Турчаниновым. Но освобождать остроги от осады не пришлось. Буряты ушли за пределы Братского уезда. Служилые люди единодушно показали, что откочевали ясачные из-за обид Похабова. В результате сыска 23 декабря 1659 года Москва приказала сменить Похабова.
            И вот что важно. В самый разгар бурятского восстания Похабов находит нужным занять часть своего сообщения тем, что «у пашенного крестьянина Ивана Распутина есть лисица черная, а купил де ту лисицу у ясачных людей, а толмачил Распутин сын Федька, а та лисица годна в государеву казну».
            Принимая во внимание тогдашнее малолюдство населения и малую распространенность имени Распута, можно сделать вывод о том, что упомянутые Иван и Федор - сыновья Распуты Потапова. Окладников не пишет о каком-либо участии Распуты в происходящих событиях. Однако, вполне понятно, что он не был на стороне Ивана Похабова. Поэтому приказчик и счел нужным пожаловаться на незаконное приобретение пушнины сыновьями Распуты: Иваном и Федором. Заметим также, что, кажется, Распута нашел общий язык с «братами», коль сын его «толмачил».
            После этих событий в 1658 году Сибирский приказ пожаловал Распуту в «дети боярские» с жалованием в 10 рублей. Дети боярские являлись как бы старшими служилыми людьми, имевшие по своему званию большее право на занятие первых служебных мест в уезде. Звание это давалось в 17 веке только за личные заслуги. Но оно не являлось наследственным. Поэтому дети сынов боярских в Сибири нередко становились пашенными крестьянами.
            Тогда же Распута Степанович был назначен приказчиком в Братске со своей печатью, и в его руках сосредоточилась большая власть. В ведение приказчика поступали не только пашенные крестьяне, но и другие жители, например, служилые люди. Приказчику давались широкие полномочия. Точнее они выражались в такой формуле: приказчик назначался «для расправы и строенья и пахоты». Он ведал во всем: судил, собирал пошлины, следил за благоустройством, благонравием населения, а также ему приказывалось «велеть пашни распахивать и дворы строить». Прямой и главной обязанность приказчика был прибор на пашню или на оброк крестьян из «вольных гулящих людей». Приказчик «отводил землю», т.е. определял тот или иной участок новоселу. Приказчику принадлежала и полицейская власть. Ему наказывалось «крестьян от побегу и от всякого дурна и от воровства оберегать». А в случае появления опасности - «велеть крестьянам, с женами и детьми, бежать в острог и раздать им оружие. Словом все стороны жизни, которые, так или иначе, затрагивали интересы государевой казны, вызывали вмешательство приказчика. Своим имуществом и личностью он отвечал за всякий ущерб и нарушение этих интересов.
            Шерстобоев В.Н. в своей книге привел один старинный документ с едва различимым текстом, который не удалось прочитать целиком: «170–го (1662) (неразб.) по сей челобитной енисейской сын боярской Роспута Стефанов … (неразб.) по Ангаре-реке з беглого пашенного крестьянина Рошкова в Смородиной деревне по Анамыре реке и по обе стороны – Ваське Кромине государева пашня пахать и своя пашня пахать и распашною землею ево Рошкова землею владеть. К сей подписной челобитной приказной человек, сын боярской Роспута Потапов печать свою приложил».
            Документ этот о закреплении земель на Анамырь-реке за крестьянином Василием Кроминым (совр. фамилия Крамынин) указывает, что в 1662 году сын боярский Распута Степанович Потапов еще оставался на братской земле главным ее землеустроителем. Прошло уже 14 лет, как он поселился здесь…
            Нельзя недооценивать вклад Распуты Степановича Потапова в дело освоения ангарской землицы. Он был и первым пахарем, и первым землеустроителем. Его с полным основанием можно отнести к группе выдающихся детей боярских 17 века.
            Несомненно, что потомки Распуты должны были остаться в Приангарье. Трудность в их поиске состоит в том, что они могут носить как фамилию Потаповых, так и фамилию Распутиных. И те, и другие упоминаются в документах по Братску Острожному вт. пол. 17 - нач. 18 веков. К примеру, третьим по списку в челобитной жителей Братска на приказчика Кафтырева в 1696 году стоит Андрюшка Потапов. Далее в документах сообщается и об его брате Федоре Потапове. В связи с указанными событиями в документах упоминается приказчик крупного иркутского купца Ушакова – Ивашка Потапов, гостивший в Братске, откуда он направлялся с караваном в Китай. Потапов на суде встал на сторону жителей острога в их столкновении с Кафтыревым.
            Так же распространена по документам и фамилия Распутиных. В книге Шерстобоева в перечне селений при Братском остроге значатся две деревни с названием Роспутино. В одной в 1676 году жил подъячий Иван Артемьев сын Роспутин, в другой в 1723 году жил сын боярский Федор Роспутин. В дневниках Спафария за 1675 год указана деревня сына боярского Терентия Распутина.
            Распутины и Потаповы и сейчас значатся среди коренных фамилий нашего района. И обе фамилии могут представить целые списки замечательных представителей своего рода - людей умных, знающих свое дело, а главное - неравнодушных к судьбе своей малой родины. Надеюсь, что в будущем исследователи докажут, кто из них является наследниками знаменитого Распуты.